А Гвендолен, как обычно, была недовольна. Пакетики давили ей на голову, а их запах сильно портил вкус эклеров. К тому же она поняла, что разговора с Крестоманси придется ждать до ужина.

Из-за чаепития ужин отодвинулся на более поздний час. Когда обитатели замка потянулись в столовую, солнце уже заходило. Нарядный стол был уставлен горящими свечами. И стол, и вся комната отражались в целой веренице высоких окон. Мур подумал, что это не только красиво, но и удобно: теперь он мог видеть появление лакея. Для Мура больше не было неожиданностью, когда из-за его плеча вынырнул поднос с рыбой и квашеной капустой. А поскольку Муру было запрещено притворяться правшой, он почувствовал себя вправе расположить столовый прибор так, как ему было удобно. Наконец-то он стал здесь осваиваться.

Тем временем мистер Сондерс, во время чаепития лишенный возможности рассуждать об искусстве, решил за ужином наверстать упущенное. Выбрав своей жертвой Крестоманси, он просто не закрывал рта. Глава семьи, мечтательно и благодушно настроенный, рассеянно слушал и кивал. Зато Гвендолен свирепела с каждой минутой, ведь Крестоманси ни слова не сказал о лужайке – ни во время ужина, ни до того, в гостиной. Становилось ясно, что об этом случае вообще решили забыть.

Гвендолен была вне себя от гнева. Она хотела, чтобы с ее магическим талантом считались. Она желала показать Крестоманси, что с ней шутки плохи. А для этого ей только и оставалось, что произнести еще одно заклинание. Правда, у Гвендолен под рукой не было ничего из экзотического ассортимента, но уж один-то трюк она могла сделать запросто.

Ужин шел своим чередом. Мистер Сондерс вещал. Слуги внесли очередное яство. Мур бросил взгляд на окна, чтобы узнать, когда к нему подплывет серебряное блюдо, и… чуть не поперхнулся.

Там было тощее белое существо. Оно прижималось к темному стеклу с той стороны, извиваясь на ветру и гримасничая. Существо казалось заблудшим призраком безумца – слабое, белое, отвратительное, неряшливое, склизкое… Хотя Мур почти сразу догадался, что это проделки сестры, он не мог совладать с ужасом.

Милли заметила его испуганные глаза. Она поглядела в ту же сторону и содрогнулась, а затем осторожно дотронулась до руки мужа. Крестоманси прервал свои мечтания и тоже посмотрел на окна. Устало взглянув на призрака, он вздохнул.

– И все-таки я считаю Флоренцию прекраснейшим из всех итальянских городов, – заявил мистер Сондерс.

– Найдутся и те, кто выступит в поддержку Венеции, – возразил Крестоманси. – Фрейзьер, будь любезен, задерни шторы. Спасибо.

– Нет-нет, с моей точки зрения, Венецию переоценивают, – горячо заспорил мистер Сондерс и принялся объяснять, почему он так думает.

В это время дворецкий задернул длинные оранжевые шторы, и существо исчезло из виду.

– Да, возможно, ты прав. Флоренция действительно богаче, – согласился Крестоманси. – Кстати, Гвендолен, говоря о замке, я имел в виду не только помещения внутри, но и территорию вокруг. Теперь можешь продолжать, Майкл. На чем мы остановились?

Все вновь принялись за ужин как ни в чем не бывало, – все, кроме Мура. Он не мог отделаться от ощущения, что за оранжевыми шторами все еще кривляется и копошится прильнувшее к стеклу существо. Из-за этого Муру кусок в горло не лез.

– Да успокойся, дуралей! Я прогнала его! – зашипела на брата Гвендолен.

От ярости она совсем охрипла.

Глава шестая

Уединившись у себя в комнате после ужина, Гвендолен дала волю гневу. Она принялась с вопля ми прыгать по кровати и кидаться по душками. Мур стоял, прислонившись к стене, и благоразумно ждал, пока буря утихнет. Но Гвендолен не успокоилась до тех пор, пока не поклялась объявить Крестоманси настоящую войну.

– Ненавижу этот дом! – вопила она. – Они все прячутся за своими фальшивыми улыбочками. Ненавижу! Ненавижу! – Ее голос, приглушенный бархатом обоев, мгновенно проваливался во всепоглощающую тишину замка. – Ты слышишь? Это просто какая-то пуховая перина омерзительной любезности! Я порчу их лужайку, а они угощают меня чаем с эклерами. Я вызываю симпатичное привидение, а они задергивают шторы. «Фрейзьер, будь любезен, задерни шторы». Брр! Меня тошнит от этого Крестоманси!

– Мне оно вовсе не показалось симпатичным, – возразил Мур, все еще не в силах совладать с дрожью.

– Ха-ха! А ты небось и не предполагал, что я на такое способна? Да я не собиралась тебя, балбеса, пугать. Я хотела поддеть Крестоманси. Ух, ненавижу его – он не проявил никакого интереса!

– Ты думаешь, он бы поселил нас здесь, если бы ты его не интересовала?

Гвендолен растерялась.

– Об этом я как-то не думала. Вопрос серьезный. Уходи, мне нужно остаться одной и поразмыслить об этом, – задумчиво произнесла она, а когда Мур уже переступил через порог, крикнула: – И все-таки я заставлю его обратить на меня внимание, чего бы мне это ни стоило! Я готова каждый день устраивать ему сюрпризы!

Снова оказавшись в полном одиночестве, Мур загрустил. Ему вспомнились слова Милли, и он решил наведаться в игровую комнату. Там он увидел Роджера и Джулию, игравших в солдатики на заляпанном ковре. Крошечные оловянные гренадеры маршировали. Другие солдатики выкатывали пушку. Третьи лежали в засаде, стреляя из ружей со звуком не громче комариного писка. Роджер и Джулия виновато обернулись.

– Не говори никому, ладно? – попросила Джулия.

– Может, и ты хочешь с нами поиграть? – вежливо предложил Роджер.

– Нет, спасибо, – торопливо отказался Мур. Он знал, что не сможет участвовать в такой игре без помощи Гвендолен, а тревожить сестру в ее нынешнем состоянии не решался. Значит, ему оставалось только уйти восвояси. Тут Мур вспомнил, что Милли явно хотела, чтобы он получше освоился в замке. Охваченный неясными предчувствиями, он решил последовать ее совету.

Вечером замок казался еще более странным. На равном расстоянии друг от друга матово светили электрические лампы. Загадочно поблескивал зеленый ковер, а полированный пол и стены отражали все предметы еще яснее, чем днем. Окруженный со всех сторон собственными двойниками, Мур сделал несколько осторожных шагов и почувствовал, что теряет ощущение реальности. Все двери были закрыты. Мур постоял у двух или трех из них, но ничего не услышал, а повернуть ручку хотя бы одной двери у него не хватило духа. Он направился дальше. Через какое-то время Мур обнаружил, что забрел в старую часть замка. Стены здесь были беленые, а окна располагались примерно футах в трех от пола. Затем Мур увидел такую же винтовую лестницу, как та, по которой он поднимался в свою комнату, но эта лестница закручивалась в другую сторону. Он стал осторожно взбираться по ней.

Когда Мур оказался на последнем витке лестницы, дверь на верхней площадке распахнулась. На стене возник яркий квадрат света, а в нем появилась тень, явно принадлежащая самому Крестоманси. Чья же еще тень могла быть такой длинной, с такой гладкой головой и такими пышными оборками на груди? Мур замер.

– Что ж, будем надеяться, несносная девчонка больше не станет этого делать, – донесся до Мура голос Крестоманси.

Он звучал гораздо тревожней обычного и к тому же весьма сердито.

– Честно говоря, я уже по горло сыт ее проделками, – послышался голос мистера Сондерса, видимо стоявшего в глубине комнаты. – Надеюсь, она возьмет себя в руки. Но что заставляет ее так использовать свою силу?

– Невежество, – ответил хозяин замка. – Имей она хотя бы малейшее представление о том, что делает, я бы лишил ее возможности продолжать в том же духе.

– Я, вообще-то, сидел спиной, – промолвил учитель. – Что это было? Номер пятый?

– Нет, судя по всему, номер третий. Привидение, – уточнил Крестоманси. – За это мы еще спасибо ей должны сказать.

Он начал спускаться по лестнице, и Мур в ужасе застыл.

– Придется связаться с экзаменационной комиссией, – продолжал волшебник на ходу, – чтобы они пересмотрели программу по углубленному изучению магии и включили в нее побольше теории. А то эти безответственные колдуны сразу дают хорошим ученикам сложный практический материал, не обеспечивая их серьезной теоретической базой.